Рубрики В кaнун свoeгo вoсьмидeсятилeтия писaтeль Игoрь Губeрмaн дaл интeрвью Кoррeспoндeнту.
Дo двуx лeт oн нe гoвoрил, чтo нe пoмeшaлo eму пoйти срaзу вo втoрoй клaсс. A дaльшe, шкoлa, жeлeзнoдoрoжный институт и рaбoту инжeнeр в Бaшкирии, — пишeт Aнтoн Кoлюжный в нeт. 25-26 журнaлa Кoррeспoндeнт oт 7 июля 2016.
Oн дoлгo, «с oмeрзeниeм рaбoтaл пo спeциaльнoсти» — инжeнeр-элeктрик. Oднaкo, этo кaк рaз и пoмoгли eму жeниться. «Oднaжды мы испрaвили тaршeр в кoмнaту свoeй будущeй жeны, – писaл oн пoзжe, — и, oтключив этoт oсвeтитeльный прибoр, мы срaзу жe пeрeшли к сoвмeстнoму вeдeнию xoзяйствa…».
Тaк зaбoристo и крaткo вылoжить oкружaющeй срeды, рeaльнoсти, в чeтвeрoстишья мoжeт тoлькo oн. Пoтoму чтo, сoбствeннo гoвoря, oн сидeл вo врeмeнa СССР. Зaтeм, был вынуждeн эмигрирoвaть зa грaницу. 7 июля Игoрю Губeрмaну (Игoрь Мирoнoв, Aбрaм Xaйям и Гaрик кaждый дeнь), испoлняeтся вoсeмьдeсят лeт.
«Eврeйский дурaк – сaмoe стрaшнoe прoизвeдeниe прирoды»
— Игoрь Мирoнoвич, дoбрый дeнь. Гoвoрят, нaкaнунe нe пoздрaвляют. И кaк oни сaми oтнoсятся к вoсьмидeсяти?
— Oй, с ужaсoм.
— Тeбя пугaют цифры?
— Нeт, я иx ужe дaвнo нe пугaют. Мeня пугaeт нeoбxoдимoсть организации мероприятия. А также восемьдесят, восемьдесят. Мы знакомы с женой с двумя старушками. Сто два года, а второй сто один. Дивные старые еврейки, естественно. Очень веселый. И, в уме и в памяти.
— Что говорят?
— Ничего хорошего. Здесь была еще одна старушка, бабушка, художник Саша Окунь… Она пришла здесь, в возрасте девяносто четырех лет. Удалось дожить до ста двух. Можно сказать, гениальная фраза в его день рождения. Она посмотрела в зеркало, и сказал: первый раз вижу, сто лет человека. Итак: она, как только она пришла, выписали удивительные слуховой аппарат. Она его поносила два-три дня, а затем вывел: «Вы так не вздор вы говорите, что это лучше, я не буду слышать».
— Почему Вы боитесь в жизни?
— Жена. Грузинские мужчины говорят: муж, который не боится своей жены, позорит мужское достоинство. Так что, я не позорю мужского достоинства. Еще я боюсь проблем старения – таких, как экспресс, когда ты становишься обузой для близких. Я боюсь, чтобы сказать еще одну глупость, но говорить постоянно. И, наверное, все.
— И тюрьма?
— Я был там. Это замечательное заведение. Все ругают российскую тюрьму, говорят, что такая кошмарная… Конечно, там не было душ в каждом номере, физкультурных залов.
— Душа не было, но было честно?
— Хорошо, каламбурите. Душевно было, да. Иногда, очень душевно… Я написал там сборник стихов. Вот одна из них: «Тюрьма была отнюдь не Раем, но часто думал я куря, что как известно, Бог не фраер, а значит я сижу не зря».
— Что-то позитивненькое писать теперь?
— Я уже старый, у меня мало положительных. Старые все стали уже. Вот, что у меня были очень положительные стих: «Пришел старости зимой, и дряхлы всех: и тех, кто выжил из ума, и тех, кто жил без него». Или вот это позитив… «На старости я валяюсь склонны, радости, я для себя и людей. Вот сядем со знакомым старичком свежие и анализ обсуждения». На мой взгляд, очень позитивно.
— Сколько лет Вы в Израиле? Двадцать семь?
— Двадцать восемь.
— В Израиле, так называемый «русский мир», кроме того, что он разделен на…
— «Крымнаш» и не «наш»?
— Да. Вот Вас называют жидобандеровцем?
— Бог с Вами. Я бы пошел по морде. Не, никто не называет. Но я, знаете, только в случае, если никто не общаюсь. Так что, может, только поэтому.
— На эти темы?
— Да, в общем, мало общаюсь. Я «домосексуалист».
— Но Ты знаешь, что происходит.
— Смотри, это очень просто. Если мы посмотрим на левую идиоты, весь мир, кажется, что больше всего этнического состава – евреи. Еврей дурак – самое страшное произведение природы. Он с амбицией, он с эрудицией, он с энергией, только он знает, в этой жизни, это правда, он очень много в этой жизни сделал… Он является, учителей, английских, французских и американских университетов.
— За это нас и не любят?
— Я Вам на этот вопрос отвечу, если вы мне назвать хотя бы один народ, который любит евреев. Народы, которые относятся к евреям без враждебности-это язычники, не евреи не видели, что не было христианских миссионеров. Я люблю тебя, не за что. Вы преуспеваете очень много, их связать, вы его возьмете на работу – не буду перечислять всего, потому, что это слишком много.
— Но, в конце концов, даже во времена Черчилль говорил, помните?.. «В Англии нет антисемитизма, потому что мы не считаем евреев умнее себя».
— Это задолго до него было сказано. И это ложь. Великобритания-это чудовищная империя антисемитизма. Это мы знаем, от 39-45 лет, и до проарабская политика… Это страшная страна. И, кстати, великобритания является первой страной, которая привела евреев. На мой взгляд, это 12-й век. Правда, в 14-м их пригласили обратно. Экономические трудности.
— У вас есть шанс попасть на российские телеканалы федерального. Теперь вы плохого сказать об Англии.
— Да? Об Америке могу сказать плохо.
— Я это интервью перекупит российского телевидения.
— Я желаю Вам успеха. Скажи мне, что сказать…
— Мне-то должны дать 10% от гонорара.
— Не-не-не. Не я абсолютно бесплатно.
— Какие чувства Вы сейчас испытываете, видя какие проблемы у Европы с беженцами из мусульманских стран? Вот это все ужас, гуманитарные проблемы, столкновение цивилизаций… Не злой воли?
— Отвечать политически правильно или честно? Злорадство есть. Но это очень смешно. Я от всей души желаю Европе счастья. Я очень желаю вам, чтобы Европа переварила это вторжение. Мне кажется, не иммиграция, а также вторжения. Вторжение.
Один мулла или шейх сказал: мы не будем завоевывать Европу оружия. Нам не надо. И вот это – да. Так что, думаю, мечеть Нотр-Дамм – это уже реальность. Я был очень смешное стихотворение: «Творец готовит нас к смешные шоу большой беды. Европа станет на намаз и обнажит зады». В этом случае, есть злорадство. И я не могу его скрыть. И я сожалею, огромный.
— Ну, об Америке, что это плохо?
— Ну, как гниющая империалистическая власть. Потому что я израильтянин, много-много-много раз предававшая евреев. В 39 году она отослала корабль с восьмьюстами евреев, среди которых дикое количество детей… Они все умерли. Понимаете, все страны находятся в ведении интересы. Часто евреи предали, как государство Израиль. Что мне хорошо, чтобы говорить об Америке? Хотя страна была чем-то удивительным.
— А о России, как плохо может быть?
— Не могут. Россия – большой несчастной стране. Не игры это, к сожалению, до сих пор. Но, может, еще раз удачи.
— Теперь на каждом углу говорить, писать, что нынешняя Россия усиленными темпами восстанавливает Советский Союз. Согласны с этим? Что вы думаете?
— Мне трудно говорить, я человек неосведомленный. Но мне кажется, что это не возвращение к сталинским нормам. Не-не. Понимаете, вот я нашел, Брежнева, Черненко, Андропова. Это было время распада, не было времени террора. Жесткость режима, жаловались те, кто попал в психушку или в тюрьму.
Но что касается сталинского режима, я думаю, не кажется, это. При сталинском режиме, меня либералы будут бросать камень, все были счастливы. Было большое количество счастливых людей, потому что в воздухе висел гипноз: строительство коммунизма, то, что вы делаете ракеты, перекрывание Енисея, целина…
— Но это была другая реальность…
— Но, в этой реальности мысли.
— И вы думаете, теперь, также, люди счастливы одинаково?
— Я думаю, что нет. Я, конечно, трудно судить, но это точно не те 86 процентов, о котором я говорю, это даже к бабушке не ходи. Население теперь очень опасливо и умело уварачивается от идиотических вопросов социологов.
— Но доносы-то уже появились.
— Всегда писал доносы. С удовольствием. Интересно меняются цифры. Некоторые пишут, было четыре миллиона доносов – Довлатов написал. А другие – что сорок миллионов евро. То есть все, писали доносы. Так и сделал человечество. Мы не должны его ругать.
«Русский мир есть, и, слава богу, никто не объединяет»
— И в России Вы идете на шоу?
— Один раз в шесть месяцев. Довольно регулярно.
— Кто Вас приглашает?
— Я импресарио есть, таким образом, директора – «карабасы-барабасы». А такой Буратино – я пришел по приглашению в разных городах.
— Что сегодня Вас ждет общественность?? Здесь предлагается Игоря Губермана. Вот, что они хотят услышать?
— Молодые люди хотят слышать неформальной лексики, людей среднего возраста, которые много хлебнули и хочу посмотреть на идиота, который в восемьдесят лет, все еще пользуются и оптимистично…Ну, по-разному. Есть и любители поэзии – безусловно. Те, кто слушает, кто помнит… Разные аудитории.
Вы знаете, в старой советской империи был такой слой, который был назван НТИ – научно-техническая интеллигенция. Ее безумное количество во всем мире. Здесь я недавно был в Исландии. Здесь, в Исландии, в Рейкьявике, также, было человек сто. В Стокгольме было двести человек. Везде русские. И это ужасно, к счастью. Я Дине Рубиной сказал, что Господь Бог не только нас успешными, что привело его в Израиль, но и снабдил читателей.
— То есть, «русский мир» — он все-таки есть?
— Русский мир есть, и, слава богу, никто не интегрируется.
— Позволяет действовать? Вы еще не Задорнов.
— В России, на самом деле, большую свободу. Все любят говорить, что вот такой империи, все задавили… Видите, есть газеты. Например, «Новая газета», есть телеканал «Дождь», есть «эхо москвы»…
Вот именно, что есть…
— Что касается эстрады, свобода абсолютно полной. Никто не цензурирует. Из Государственной Думы, никто не идет ни на чьи спектакли, чтобы поймать на лестнице словарный запас…
«Свобода-это чудовищная ответственность»
— И тем не менее, я готов держать пари: в России, на Ваш взгляд, много свободы, или потребности в свободе?
— Ах, не требует почти никаких, о чем вы говорите. Я имею в виду свободу шоу и возможность высказать свое мнение, потому что есть интернет и треть страны их используют. Хотите спорить – пожалуйста. Я очень легко поддаюсь чужой вид, но и экономить их. Вы ошибочно принимаете меня за философа. Я как таковой не являются.
— Но Вы задавали эти вопросы.
— Задавал. В общем, свобода человека не нужно. Человек должен верить, что он свободен. Потому что это разные вещи. А свобода-это на самом деле чудовищная ответственность. Это очень трудно. Свобода – холодный разряженный воздух.
У Жванецкого есть гениальная прорыв. Он сказал, что свобода-это светофор, где горят все три огня. И вот выбор: зеленый, желтый, красный. А в России свободы не было почти никогда. Я уже излагаю точку зрения разных умных людей, которые хорошо знакомы с историей России. У меня была такая литература, в разгар перестройки: «у Меня хмурыми глазами старожила взираю на погоду, весна, Россия столько рабства пережила, что будет сопротивляться и краткое свободу».
— И как часто бываете в Украине?
— В Киеве, один раз в год.
— Два года после событий, На. Почему, вы думаете, что изменилось и не изменилось в Украине?
— Батенька, это очень сложный вопрос. Я не общаюсь с украинским народом. Я пришел не за Киев. Все, что я вижу, как напоминание О, это портреты погибших. Из тех разговоров, которые я веду, почему люди в киеве, я выясняю, что все ужасно плохо, потому что к власти пришли точно такие же люди, как были раньше. Более того: они даже украсть из той же схемы, как крали раньше.
Появились замечательные новые люди. Кто кого чип, я не знаю. Мое ощущение: через два – три поколения в Украине все будет хорошо
Но! Появились замечательные новые люди. Кто кого чип, я не знаю. Мое ощущение: через два – три поколения в Украине все будет хорошо, если, конечно, Россия или этот гнойник в виде «лугандона» они не задавят.
— Шанс есть?
— Конечно, есть. Гигантский скачок к свободе. Ужасно просто. В Верховной Раде украины, где я случайно вошел, действительно чувствует свободу. Чудовищное количество различных партий. Затем, на украинском языке, русском. Русский язык не гнобят. Дикое количество журналистов, которые все это вытащил, так что врать труднее. Так что что-то начинает медленно двигаться. Это не означает, что прекратится коррупция, воровство и так далее, но, постепенно, он умрет.
— Крым наш или не наш?
— Я очень хорошо понимаю людей, которые всю молодость отъездили в Крыму.
— Теперь у вас есть возможность ссориться и с теми, и с другими.
— Я ни с кем не ссорюсь. Бандитский захват? Бандит. Но крымнаш. И вот смотрите: крымчан опросили. Они сказали: «мы рады, что в России. Так, они это заслужили, раз им это сказал.
— А украинцы заслужили то, что они потеряли Крым?
— Я не знаю. Что вы хотите, чтобы я ответил для украинцев? Я думаю, что на лампы территориальные потери в виде «лугандона» и так далее. Их сейчас очень трудно жить.
— Русских, тоже, жизнь очень тяжелая. И не сказать, чтобы украинцы их жалели. За все приходится платить.
— С украинской стороны, батенька, ненависть, чудовищная. Это кошмар полный. Это я готов сказать вслух, и это ужасно.
— А с российской стороны нет ненависти?
— А с российской стороны это не серьезно.
— То есть, выключен телевизор, и все?
— Русские не ненавидят Украину. Русские презирают Украину. Особенно в деревне под Саранском.
Их на самом деле до лампочки. Они знают, что Америка-это страшно и ужасно, они больше не могут терпеть. Хотя, также, очень медленно. А украинцы – бандеро-фашисты – это все такие мягкие, эмоций. А вот у украинцев, к сожалению, не без сил, потому что их мир, их мир, их возможности, перспективы их пытались затоптать.
— Как Вы себя чувствуете в связи с тем, что сейчас все определяется «свой» — «чужой», в том числе и мастеров культуры. Обычные – «с кем вы, мастера культуры?». Эти «крымнаш», другие не «крымнаш», эти мы не пускаем, этих ненавижу, вот черные списки… Ну, вы знаете всю историю…
— Да-да… Но что вы хотите от меня услышать? Что я не их осуждаю, или что? Не. Тем не менее, люди ходят и после собственных интересов. Один боится, что ему перестанут давать деньги на театр. А в театр, как вы знаете, не зритель приносит деньги, а субсидии. Другой боялся что-то другое.
Приведу самый простой пример. Помните, что написал Шаламов, что, мол, хватит клеветать, тема лагеря закрыта… Он обожал стихи, он понял, что он поэт, чем прозаик. А он подготовил для публикации в «Советский писатель» сборник стихов. Я знаю людей, которые после этого перестали с ним общаться. Прав ли он? Абсолютно правильно. Потому что все это – меня не волнует, что не было в газете, что ваши соседи, друзья, что-бы сказать, и сборник стихов-это сборник стихов. У всех нас есть ценности, приоритеты.
Понимаете, театр – это вопрос жизни и говорить не то, что думаешь, ты привык еще от родителей, которые сказали «нет». И вы в молодости не говорил так. Советский союз закончился недавно. Вас уже много лет, что вы делаете всю жизнь, и до сих пор не уверены, что ты великий режиссер, или актер, или великий писатель, и это более важно.
— А Вы могли бы? Здесь, у Вас был бы театр…
— Мне просто в голову не приходит. Если бы это было в виде шутки, может, и может. Я уверен, что я не освободил бы военной тайны, если бы они попали в плен. В нормальном обществе такие вопросы не задают.
— Я журналист, мне нужно, чтобы задать любые вопросы.
— Это не оправдание, батенька.
— Что бы вы сказали, оказавшись перед Путиным?
— Не хочу говорить об этом. Не дай мне Бог, прежде чем быть Мало. Не интересует. Да, и он не интересно. То же самое, если бы я был, прежде чем тень Клавдии Шульженко. Что бы я ей сказал, что она мне сказала?..
— И Порошенко?
— Т о же самое. Мне не интересно, Порошенко, я дал ему также до лампочки…
— Но, послал бы приглашение? Вот оказали бы Вас?
— Я только что был в Верховной Раде. Очень смешно. Я и люблю ходить в зоопарк. Вы хотите задать мне умный вопрос философский. Давайте признаем, что ни Вы не способны, ни я не в состоянии ответить. Чтобы не напрягать.
— Вы, однако, еще один философ.
— Ну, я дома.
— А в Судный день.
— Пить. Ем я свинину? Я ем. Что еще вы хотите спросить? Мешаю, если я мясо с молоком? С удовольствием.
— Давайте остановимся. Далее уже следует обрезание…
— И почему обрезание скользкий и страшный вопрос? Я на Украине обязан обрезанием. Я в Харькове родился. Меня режут, а в восьмой день мы уехали.
— Большое спасибо. Здоровья и многих лет.
— Спасибо. Извините за компанию.
***
Этот материал был опубликован в№. 25-26 журнала Корреспондент от 7 июля 2016. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на веб-сайте Корреспондент.net можно ознакомиться здесь.